Значение термина «потребление» для экономистов

Естественный язык — прекрасный инструмент для общения. Мы, люди, используем язык, чтобы переносить идеи из одного мозга в другой через манипуляции с воздухом, бумагой и пикселями. Язык позволяет каждому из нас, образно говоря, помещать мысли других людей в свои головы. Прочитав мое предложение «Я люблю картофельные чипсы», вы узнаете, что мне очень нравится есть тонкие ломтики картофеля, поджаренные и посоленные. Вы ни на секунду не подумаете, что в этой фразе я сообщаю о сильной эмоциональной привязанности, схожей с той, которую я испытываю, скажем, к своему сыну (которого, я, кстати, тоже люблю).

Но, как и всё, присущее человеку, язык несовершенен. Даже самый искусный мастер слова не может полностью погрузить других людей в свою голову. Гипотетический пример «Я люблю картофельные чипсы» подчеркивает одну из причин этого несовершенства: очень часто слово имеет два или более различных, но не полностью отличных друг от друга значений. В «любви», которую я испытываю к картофельным чипсам, и в «любви» к моему сыну есть некоторая схожесть. Я рад, что в моей жизни есть и картофельные чипсы, и мой сын — они дают мне чувство счастья, ради которого я готов пойти на некоторые жертвы. Тем не менее никто из тех, кто услышит от меня «Я люблю картофельные чипсы», не предположит, что чувства, которые я испытываю к картофельным чипсам, подобны и тем более равны чувствам, которые я испытываю к своему сыну.

К сожалению, часто использование слов с разными, но сходными значениями, приводит к настоящему недопониманию. Такое нередко возникает, когда экономисты общаются с широкой публикой.

Немногие высказывания экономистов вызывают столько же недопонимания, как знаменитое утверждение Адама Смита в его книге «Богатство народов»: «Потребление является единственной целью, единственным смыслом всякого производства, а интересы производителя должны учитываться только в той степени, в которой это может быть необходимо для поддержки интересов потребителя. Положение это настолько самоочевидно, что было бы нелепо даже пытаться доказывать его».

Для экономиста утверждение Смита о том, что потребление — единственная цель и задача всего производства, действительно совершенно самоочевидно. Отрицать истинность этого утверждения — нонсенс. Однако многие люди — почти все из них неэкономисты — отрицают истинность этого утверждения. Причина такого расхождения неэкономистов с экономистами заключается в том, что слово «потребление» вызывает в сознании этих двух групп людей неуловимо отличающийся по смыслу образ.

Для экономиста «потребление» определяется как конечная цель экономической деятельности. Ваши потребительские желания — это всё то, что, как вы считаете, напрямую положительно влияет на вашу удовлетворенность жизнью. «Потребительские товары», в свою очередь, — это те товары (и услуги), которые, по вашему мнению, позволят вам напрямую удовлетворить ваши потребительские желания при их использовании.

Одним из очевидных факторов повышения удовлетворенности жизнью является наличие удобного места, где можно регулярно отдыхать и спать. Поэтому вы покупаете или арендуете жилье и обставляете его бытовой техникой и мебелью, и всё это вы используете напрямую. Ваше жилье, бытовая техника и мебель относятся к числу ваших потребительских товаров. Хотя, например, ваша кровать каждую ночь на практике помогает вам подготовиться к более эффективной работе на следующий день, вы не думаете о кровати как об инструменте. Вы не покупали кровать в качестве средства для повышения эффективности своей работы. Гораздо ближе к истине сказать, что ваша отличная работа на рабочем месте — это средство, с помощью которого вы приобрели, среди прочих потребительских товаров, удобную кровать.

Не существует двух человек с абсолютно идентичными вкусами и предпочтениями. Вы можете предпочесть широченную двуспальную кровать обычной, в то время как мне нравится обычная. У каждого человека есть потребительские желания. И для каждого человека эти желания служат стимулом к участию в экономической деятельности — то есть, к работе и обмену. Работа и обмен могут, и часто так и происходит, напрямую обеспечивать удовлетворение независимо от того, что создается в результате работы или что получается через обмен. Но работа и обмен в подавляющем большинстве случаев служат средством получения потребительских товаров и услуг.

Я знаю многих людей, включая меня, которые любят свою работу. Но я никогда не встречал человека, который был бы настолько влюблен в работу, что продолжал бы выполнять ее без оплаты. Даже любимая работа — это средство, а не цель.

Когда-то мои деды и отец увлекались столярным делом. А сейчас и у моего сына такое хобби. Но я никогда не замечал, чтобы кто-либо из них был безразличен к конечным физическим результатам своих столярных трудов. Каждый из них работал над созданием различных предметов — кухонных разделочных досок, книжных шкафов, пристроек к дому, которые по завершении приносили людям удовлетворение. Никто из них никогда не пилил, не забивал, не шлифовал, не сверлил и не клеил только ради выполнения самих этих действий. В тех редких случаях, когда результаты их работы по дереву оказывались хуже, чем они ожидали, — скажем, книжный шкаф был неровным или кухонная разделочная доска выглядела эстетически непривлекательно, — они испытывали разочарование. Они оценивали время и усилия, затраченные на производство бракованных изделий, как потраченные впустую.

Экономист, исходя из этой реальности, делает вывод, что производство — это не просто затрата человеческих усилий на преобразование ресурсов в конечные продукты. Производство — это процесс создания ценности, где «ценность» означает улучшение благосостояния потребителя. Для экономиста производство и потребление — две стороны одной экономической медали; одно неотделимо от другого. Очевидно, что любой товар нельзя потребить, пока он не был произведен. Но гораздо менее очевидно другое — любой товар производится с целью удовлетворения желаний потребителей — иначе он производиться не будет.

Неэкономисты часто не понимают, насколько неразрывно связаны понятия производства и потребления. Неэкономисты часто думают о производстве и потреблении как об альтернативных, конкурирующих ценностях. Не раз я слышал или читал, как кто-то обвиняет экономистов, особенно тех, кто поддерживает свободные рынки, в поверхностном или чрезмерно материалистическом взгляде на человека. «Жизнь — это не только потребление! — говорят нам. —  Люди также находят смысл в семье, обществе и работе!»

Для ушей многих неэкономистов слово «потребление», похоже, означает лишь удовлетворение физических желаний. В данном контексте это слово имеет почти негативный оттенок; оно ассоциируется с образами людей, которые мыслят узко и корыстно, удовлетворяют «низменные» желания, заботятся лишь о себе и своих близких, пренебрегают прочими людьми, а также ценностями, выходящими за рамки низменных инстинктов.

При таком понимании «потребления» жизнь действительно состоит из большего — гораздо большего, — чем потребление. Но, опять же, такая интерпретация «потребления» категорически не совпадает с пониманием экономистов. С точки зрения экономистов, потребление охватывает не только еду, просмотр Суперкубка и обвешивание себя ювелирными украшениями. Потребление также включает в себя удовлетворение, которое мы получаем от жизни в безопасных и процветающих сообществах, от выполнения своей работы, от приятного общения с соседями, коллегами по работе и прихожанами в церкви. Сюда входят радость и знания, получаемые от путешествий, чтения и посещения публичных лекций.

В понимании экономистов потребление — это широкий спектр действий, которые, согласно ожиданиям людей, напрямую положительно повлияют на их уровень удовлетворения жизнью. Невозможно отрицать, что производство необходимо для обеспечения потребления. Однако именно потому, что производство — это средство, а потребление — цель, не существует противоречия между «социальной ценностью» потребления и производства. Повышение уровня потребления требует увеличения объемов производства, а рост производства обеспечивает возможность для расширения потребления.

По этой причине никто не выбирает придать большую ценность производственной деятельности и обесценить потребление; производить больше — значит создавать условия для большего потребления. Люди, которых мы ценим за их «высокую производительность», вызывают восхищение именно потому, что они создают большое количество товаров и услуг для собственного или чужого потребления. Когда мы восхищаемся рабочим за его упорство и мастерство, нас в действительности восхищают результаты, которые приносят эти качества, ведь они помогают эффективнее удовлетворять потребительские желания. Рабочий, который долго, упорно и умело печет пироги с опилками и личинками, не вызывает восхищения, поскольку он ничего не делает для расширения потребительских возможностей человека.

Так как «производить» означает «увеличивать возможности людей потреблять», Адам Смит прав: потребление действительно является единственной целью, единственным смыслом всякого производства.

Эта статья любезно предоставлена Дональдом Дж. Будро и Американским институтом экономических исследований на условиях международной лицензии Creative Commons Attribution версии 4.0. С оригиналом можно ознакомиться здесь.